«Золотой» Платонов

Подробности

Просмотров: 5566

Знакомство мое с творчеством Андрея Платонова началось с его запрещенных шедевров, увидевших свет только в начале перестройки, в 1986–1988 годах, хотя написаны они были более полувека назад. Платонов для многих тогда стал настоящим открытием. Том, на обложке которого имя автора было написано золотыми буквами, книголюбы так и назвали «Золотой Платонов». Туда вошли повести «Ювенильное море»,  «Котлован» и роман «Чевенгур».

Платонов поразил меня сразу. Никогда раньше я не читала ничего подобного. Я даже не подозревала, что ТАК можно писать по-русски. Случилось что-то невероятное: я зачитывала сама себе вслух целые куски текста и с изумлением вслушивалась в их звучание.

Позднее я прочитала у кого-то из литературоведов, что языком Платонова заговорили народные массы, поднятые революцией из самых низов, поэтому он такой нескладный и корявый. Не знаю, таким ли языком на самом деле говорил народ в те далекие годы, но то, что он передает атмосферу, настроение первых лет Советской власти с потрясающей достоверностью, – это правда.

Сила художественного слова у Платонова такова, что просто как наяву видишь родную страну, голодную, холодную, нищую после революционных потрясений. Видишь, в каких нечеловеческих условиях люди строят новую, счастливую жизнь даже не для себя, а для будущих поколений. И как эта стройка превращается в могилу («Котлован»). В то же время тебе передается огромный энтузиазм этих людей, их желание не только свернуть горы, но и добыть из глубин земли чистейшую воду древнего моря для орошения пастбищ, заставить все силы природы и техники работать на благо юной страны Советов, как в повести «Ювенильное море». «Чевенгур» – это роман-путешествие по России 20-х годов. На его страницах сплелось все – ужасающая реальность и самые фантастические проекты, фарс и трагедия, истина и заблуждения, низость и высота человеческого духа.

К сожалению, я на собственном опыте убедилась, что код Платонова доступен не всем. Множество людей, причем людей читающих, знающих толк в литературе, мягко говоря, не разделяли моих восторгов. Помню, как долго не могла я встретить человека, с которым можно было бы поделиться впечатлением, а когда встретила, наконец, то мы буквально вцепились друг в друга и проговорили, ничего не замечая вокруг, часа два, не меньше…

Платонов уникален, ему невозможно и бессмысленно подражать. Я также думаю, что он непереводим, что без потерь его нельзя перевести не только на язык другого народа, но и на язык другого вида искусства.

И ещё: хорошо, наверное, что эти произведения не включены в школьную программу. Их не надо в обязательном порядке «препарировать», извлекая идею, положительных и отрицательных героев и т. д. Есть возможность просто вчитываться, «вчувствоваться», сопереживать и восхищаться мастерством автора. А до глубин можно докапываться всю жизнь – Платонов, как и все гении, неисчерпаем.

Светлана Викторовна Чмель, библиограф